Михаил Дроздов: Наш человек в Шанхае

Интервью  Юлии Маковейчук (портал ПРАВМИР)

Михаил Дроздов, председатель Координационного совета соотечественников в Китае и старейшего Русского клуба в стране, рассказывает о том, как стал юристом-китаистом, отыскал в Шанхае храм, которого нет ни в одном путеводителе, и гулял по языческому мегаполису с будущим патриархом Кириллом.

 

Юрист-китаист

— Михаил, как вы оказались в Китае?

— Я родом из Владивостока, по образованию — юрист, закончил во Владивостоке Дальневосточный университет, потом преподавал на кафедре международного и зарубежного права Владивостокского университета экономики и сервиса.

Учился в аспирантуре, писал диссертацию, сдал кандидатские минимумы, но в 1996-м году уехал в Китай на стажировку, которую пробил через университет. Отъезд дался довольно легко, это была середина 1990-х годов — вы знаете, что это был за ужас и мрак. Например, было такое место у нас в городе – Зеленый угол. Красиво звучит, но вообще это был такой рынок, на котором торговали подержанными японскими автомобилями. Вот и вся наша страна была загнана в такой вот угол – грязь, разруху, подлость и обман.

И поэтому, конечно, когда я в 1996-м году уехал из России в Шанхай для учебы на юридическом факультете Фуданьского университета, я не думал, что задержусь так надолго. Прошла пара лет, и в 1998-м году, когда мне нужно было возвращаться, случился дефолт. Это окончательно определило выбор и судьбу. Я решил на свой страх и риск остаться в Шанхае.

— Зачем вы первый раз поехали в Китай? Учили ли вы до этого язык?

— Практически любой человек, который достаточно долго живет в Китае, и даже китаист, хотя я не китаист, вам на этот вопрос ответит одинаково — случайно.

Это действительно так. Я практически не знаю ни одного человека, который бы сказал, что он с детства мечтал изучать иероглифы, готовился стать востоковедом. У нас до 1989 года с Китаем вообще не было никаких нормальных отношений, они возобновились после исторического визита Михаила Горбачева в Китай, как раз в те же дни, когда в Пекине были события на площади Тяньаньмэнь.

У нас на юридическом факультете в 1990-м году создали две группы по факультативному изучению китайского и японского языка. Это было модно, и поначалу я думал, что буду изучать японский язык. Ну, может быть, и китайский…. Впрочем, мне было все равно. Потому что ни про Японию, ни про Китай мы практически ничего не знали. Это сейчас люди уже достаточно осведомлены, многие уже поездили по миру, а до 1990-го года людей, которые были заграницей, практически не было. За исключением моряков, которые на судах из Владивостока заходили и привозили оттуда какие-то шмотки.

Мне очень повезло с преподавателем по китайскому языку. Этот человек -один из лучших в России вьетнамистов. Китайский язык для него был второй. Но он нас настолько влюбил в страну, в которой мы еще ни разу не были, что мы действительно начали бредить Китаем.

Когда мои родители приходили с работы, я закрывался в своей комнате, и они оттуда слышали какие-то странные мяукающие звуки — я ставил фонетику, тоны: китайский язык такой музыкальный… Они говорили мне: «Мы не понимаем, где ты учишься. Ты вроде бы пошел учиться на юриста».

«Юрист-китаист» — это как слесарь-философ. Потому что юристы, в понимании людей тех лет — это  прокуроры, следователи, адвокаты, нотариусы, то, к чему и готовил юридический факультет. А тут вдруг юрист-китаист…

Буквально через год после того, как мы начали изучать китайский язык, декан нашего юридического факультета стал ректором, и первый его визит заграницу был именно в Китай. Он подписал договор с китайским институтом иностранных языков об обмене студентами.

Я попал в группу, которая поехала учить китайский язык на один семестр, меньше, чем полгода. Это был 91-й год. Уехали весной, в марте, вернулись в июле, а в августе уже случился путч. В июле мы еще уезжали из Китая как советские студенты. Для того чтобы выехать за пределы СССР, нужно было получить разрешение — выездную визу. Тогда еще не было никаких загранпаспортов, поэтому в паспорт нужно было получить специальный вкладыш.

 

Россия все время со мной

— Я живу в Китае 16-й год подряд и не считаю себя китаистом. Я начал заниматься работой по созданию общественных структур в Китае поскольку с одной стороны мне очень нравится тут жить, мне очень нравится эта страна, нравится народ, но с другой стороны я человек очень русский, и мне хотелось вокруг себя, в этой комфортной среде, выстроить «маленькую Россию». Я как бы ее взял с собой, переехал в другую страну, не выпав при этом из российского контекста. Поэтому, когда меня спрашивают, не мучает ли меня ностальгия, я отвечаю: Россия все время со мной.

— Ваши первые впечатления от Китая?

— Прошло уже 20 лет с тех пор, когда я в первый раз уехал в Китай. А в Россию я теперь стабильно приезжаю один-два раза в году, поэтому иногда ловлю себя на мысли, что мне легче ответить на вопрос — а какие у вас впечатления от России? Поскольку они как раз стали более яркими.

Раньше я из Китая возвращался домой в Россию. А сейчас получается так, что я из России возвращаюсь домой в Шанхай. Произошел такой переворот в сознании.

 

Другой Китай

— Китай оказался гораздо лучше, чем я думал о нем до первого визита, все штампы о нем просто рассыпались. И мне стоило большого труда убеждать других людей, когда я приезжал в Россию, что Китай совсем иной, чем о нем принято думать. Друзья кивали головой и сочувственно на меня смотрели: мол, не нашел себе места, пришлось  уехать туда, где еще хуже.

Сейчас эти штампы о Китае все-таки уже ушли. А тогда, 10-15 лет назад — любого человека спроси о том, что такое Китай — скажут, это некачественная продукция, неграмотный, беднейший народ, это грязь, нечистоты, домишки-развалюхи.

Я помню, что первые годы свои впечатления очень активно описывал своим родителям в письмах. Меня тогда все удивляло, и этот мир очень привлекал.

И, конечно, удивили китайцы, к сожалению, в России о них невысокого мнения. Из сохранившихся потомков великих цивилизаций китайцы — самый древний народ. Ведь даже египтяне — это не те египтяне, которые строили пирамиды.

 

Стопка книг из Америки

— Как вы пришли к православию?

— Я родился в обычной семье. Крестился по собственному желанию где-то в 1989-ом или 1990-ом году. Мне было около 20 лет. В то время купить какую-то религиозную литературу было совершенно невозможно.

В 1988-м году после празднования тысячелетия Руси, чуть-чуть информация пошла, но все равно очень тонким ручейком. Поэтому, как и все в нашей стране в те годы, я черпал информацию из передач «Голос Америки». Тогда все слушали «Голос Америки», я слушал все подряд, но меня заинтересовали именно религиозные передачи.

Есть такой отец Виктор Потапов в Вашингтоне, настоятель собора Иоанна Предтечи, он вел передачи на радио.

Их глушили, конечно, но мы делали специальные антенны. Был, помню, и такой способ: когда становилось особенно плохо слышно, нужно было взяться за антенну приемника, а второй рукой за батарею — и тогда  прием налаживался.

В атмосфере вакуума эти передачи сыграли колоссальную роль.

Как раз году в 1989-м я решил написать на «Голос Америки» письмо. Естественно, я не сказал об этом свои родителям, потому что если бы они узнали, пришли бы в ужас и меня бы всячески от этого отговаривали.

Я отправил письмо отцу Виктору Потапову, где написал отзыв о его передачах, и попросил, если будет такая возможность, поделиться православной литературой, прислать мне книги. И, что удивительно, через несколько месяцев я получил огромную посылку с книгами. Счастью не было конца. Причем я подозреваю, что такие посылки, может быть, только-только начали пропускать.

Я получил десятка два самых разных книг, очень интересных. И катехизис был, и учение о православном богослужении, и Авва Дорофей, и Иоанн Кронштадский, и какие-то журналы, «Православная жизнь», набор иконок — в общем, это был полный комплект молодого бойца.

Я думаю, это сыграло колоссальную роль в моем просвещении. Кстати говоря, первое Евангелие, которое я купил, это тоже был где-то 1988 или 1989 год, стоило 40 рублей. Это была полная месячная стипендия.

Помимо этих книжек в упаковке было еще письмо, которое было подписано епископом Нью-Йоркским и Манхэттенским Илларионом. В этом письме были очень добрые слова о том, что русские эмигранты много лет молились о своих братьях, соотечественниках в СССР и вот теперь они очень рады послать мне эти книги…

Поразительно, но история с книгами имела свое продолжение.

Двадцать лет спустя, в 2010 году, я оказался в Австралии на конференции соотечественников, проживающих в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Я узнал, что в этой конференции будет принимать участие первоиерарх Русской православной церкви заграницей митрополит Илларион. Решил проверить, не тот ли это самый Илларион? Посмотрел справку в Интернете – действительно он.

Поэтому свое выступление с трибуны я начал так: «Двадцать лет назад я получил письмо из Нью-Йорка. Разрешите, я зачитаю вам первый абзац письма». И зачитал слова, которые привел чуть выше….

Сам это рассказываю, а краем глаза наблюдаю за митрополитом, а он сидит, кивает головой, но не понимает к чему я клоню. Я говорю: «Вы знаете, автор вот этого письма, которое я получил 20 лет назад, находится сейчас здесь». Все присутствующие так и закрутили головами.

«Это епископ Нью-Йоркский и Манхэттенский, а ныне первоиерарх РПЦЗ — владыка Илларион». Он, конечно, тоже очень удивился.

Вот так я получил счастливейшую возможность 20 лет спустя поблагодарить его за этот дар, благодаря которому я стал православным человеком.

После конференции владыка Илларион меня пригласил в свою резиденцию, где мы пили чай и разговаривали о православии в Китае. Он рассказал, что тогда много отсылали таких посылок, и, конечно, ему было очень приятно услышать историю судьбы одной из них.

— Вы поддерживаете дальше с ним отношения?

— Мы договорились с ним, что если у него будет возможность приехать в Китай, мы будем очень рады его видеть, и я, конечно, буду всячески способствовать этому визиту. Надеюсь, что, может быть, в ближайшие годы такой визит состоится.

 

Русская эмиграция — якорь, за который я зацепился

— Ходили ли вы в храмы во Владивостоке?

— В первый раз я жутко стеснялся. Потому что тогда не было ни одного знакомого, который мог бы быть проводником. Это было типичное стеснение советского человека.

Пойти в храм подтолкнула меня смерть моей бабушки. Я был у нее любимым внуком и сам очень любил ее. Я пошел в храм, купил венчик, иконку, заказал поминание. Тогда я понял, что ничего там жуткого не происходит.

Я начал ходить в храм. На тот момент во Владивостоке был только один храм на весь  650-тысячный город. И представьте себе начало 1990-х годов! В людях проснулся большой интерес к вере — и в храме было не протолкнуться. Но я протолкнулся. Считаю, что мне очень повезло.

— Когда вы приехали в Шанхай, там не было православной общины?

— Поскольку я тогда не думал, что еду так надолго, то не задумывался о том, есть ли в Шанхае православная церковь. Хотя я понимал, что Шанхай как-то связан с русской эмиграцией, и наверное, там что-то такое должно быть…

Когда стало понятно, что я в Китае всерьез и надолго, я стал искать корни. Потому что для того, чтобы чувствовать себя уверенно и для того, чтобы жить спокойно в гармонии с самим с собой, нужно на что-то опираться.

История русской эмиграции в Шанхае стала тем необходимым якорьком, за который я зацепился. Я понял, что это то, благодаря чему я буду еще больше любить этот город и почему я могу считать его своим. Даже сайт нашего русского клуба называется «Russian Shanghai».

Я подружился с известным китайским профессором Ван Чжиченом, историком русской эмиграции и автором книги «История русской эмиграции в Шанхае». А благодаря активисту нашего Клуба Ларисе Черниковой, которая восемь лет сидела в шанхайских архивах, мы и создали при нашем русском клубе секцию по изучению русской эмиграции.

— Как вы нашли друг друга? Где могли познакомиться русские в Шанхае?

— Русские — интересный народ. Хорошие мысли у всех бродят, но чтобы их реализовать, нужен какой-то толчок. И этот толчок дал не русский человек, а канадец. Как это получилось?

Он канадец — жена русская. Канадец быстро нашел местные канадские организации, начал в них активно участвовать и жене сказал: «Ну, ты поищи, наверняка что-нибудь такое есть русское». Они во все англоязычные шанхайские газеты дали объявления с призывом к русским собраться, ведь тогда интернета еще не было. Объявление прочитали многие русские, которые тосковали по общению друг с другом.

Это сейчас у нас есть интеренет, стоит телевизионная тарелка, 80 каналов российских, огромная библиотека, в Шанхае у меня дома 2500 книг, фильмы, кассеты…. Тогда этого ничего не было. Была жуткая тоска по общению и нехватка этого общения, и все зацепились за это дело.

В конце 1990-х, когда я в первый раз приехал в Китай, новости из России приходили с запозданием в месяц. Привозили какую-нибудь сентябрьскую газету и читали ее в декабре от корки до корки. Сейчас это даже трудно себе представить.

Обычное письмо шло полтора месяца. Мне мама что-нибудь напишет, и я читаю новости полуторамесячной давности, а позвонить очень дорого. Минута разговора стоила 22 юаня, при том, что в месяц на проживание была тысяча.

 

Китайские священники не говорят, но поют по-русски

Я пришел на первую встречу русских и познакомился с несколькими людьми, организовалось человек пять, более-менее активных, которые решили этим заниматься и продолжать. Потом, по разным причинам, кто-то сразу отвалился, кто-то через год, кто-то уехал. Так получилось, что из первого состава самым упорным остался я.

С этого момента я и веду историю современного Русского клуба. Основан он был в 1998 году, а меня избрали председателем Русского клуба в Шанхае в 2001 году. Я тогда подумал, что раз избрали — надо себя проявлять. Одна из первых акций, которые мы провели — это сбор подписей под открытым  письмом мэру Шанхая в защиту наших православных храмов….

Но обо всем по порядку. На сегодняшний момент в Шанхае сохранилось два православных храма. Они остались от первой русской эмиграции, которая была достаточно большой и насчитывала где-то 35 000 человек.

Кафедральный собор Божьей Матери Споручницы грешных — очень большой красивый пятикупольный собор. А другой храм — Свято-Николаевский храм-памятник был построен по инициативе казачьего генерала Глебова, и хотя был освящен в честь святителя Николая Мирликийского, имелось в виду, что храм-памятник был посвящен Николаю II и членам его семьи (святитель Николай был небесным покровителем царя Николая II).

После отъезда последних эмигрантов, примерно в 1960-х гг., оба храма использовались не по назначению. В кафедральном соборе была фондовая биржа, а в Свято-Николаевском храме был французский ресторан.

— Закрыли по идеологическим причинам, или потому что там не было прихожан?

— Идеологические причины скорее всего возобладали, ведь священник до сих пор жив. Последний китайский православный священник живет в Шанхае, ему под 90 лет — отец Михаил Ван. Он служит по-китайски.

Еще есть отец Михаил Ли — он живет в Австралии. Он тоже шанхаец, эмигрировал в Австралию, весьма почтенный и пожилой, я тоже имел счастье с ним встречаться. Живет в Шанхае и дьякон Евангел Лу.

По-русски они практически не говорят, но поют. В свое время они были рукоположены здесь в русской духовной миссии, но потом, в 1950-х годах, Китайской Православной Церкви была дарована автономия.

Но это было тоже больше политическое решение… Китайскую автономную Церковь китайские власти по сути привели к закрытию. Как раз в 1960-х годах. Насколько я знаю, отец Михаил пострадал в годы культурной революции. Были и миряне в стране, которые тоже оказались в очень сложной ситуации из-за своей веры.

В 2002 году из кафедрального собора биржу убрали. Начался ремонт. Мы возрадовались и подумали, что это будет что-то хорошее. Но хорошего не случилось — выяснилось, что китайские власти сдали собор тайваньской компании, которая решила устроить в нем ночной клуб. Это было последней каплей — мы решили действовать.

Составили письмо мэру Шанхая. Мы не знали, чем все это кончится, потому что никто до нас этого не делал, и кто его знает — может, по голове настучат, может, руку пожмут, может, из страны выгонят. Тем не менее, мы составили это письмо и направили мэру. Это и была наша первая акция в рамках Русского клуба.

 

Будущий Патриарх Кирилл помог нам отстоять храм

— В поддержку храма мы в тот год собрали около 60 подписей. Учитывая общее количество людей, которые жили в Шанхае — это было много. Мне позвонили из мэрии, сказали, что мое письмо получено — ждите рассмотрения. Но, к счастью для нас, мы получили неожиданную поддержку. Митрополит Кирилл, возвращаясь из Филиппин в Москву, узнав о том, что в Шанхае появились какие-то люди, которые радеют о православии, решил заехать к нам.

— Как владыка Кирилл узнал?

— Дело в том, что информация о том, что с таким письмом русские обратились к мэру, прошла по какому-то агентству. СМИ сыграли свою роль, мне позвонили из ОВЦС и сказали: «Митрополит Кирилл хочет приехать в Шанхай. Вы готовы его встретить?»

Вначале планировалось, что это будет краткий визит, что он сделает краткую остановку в Шанхае. Но он пробыл в Шанхае 4 дня, я с утра до вечера с ним был вместе и всюду его возил, все показывал.

Приезд владыки Кирилла, будущего Патриарха, сыграл гигантскую роль, потому что он познакомился на месте с ситуацией, посетил оба храма. И я чувствовал, что его это по сердцу тоже полоснуло. Благодаря своим связям, он очень быстро вывел этот вопрос на высокий политический уровень.

К 2005 году увеселительные заведения из обоих храмов были выведены. Это было политическое решение, причем непростое для китайцев, в том числе и по финансовым причинам, потому что с теми же тайваньцами был подписан договор на много лет вперед, был сделан огромный ремонт, и при расторжении договора нужно было платить большую неустойку.

Тем не менее, храмы были закрыты на замок, но уже никто там не танцевал, никто не пил и не ел. Это была маленькая победа.

 

Храм, который спас… Мао Цзэдун

Я долго искал второй – Свято-Николаевский храм, потому что ни в одном путеводителе Шанхая он не был указан. А спросить не у кого. И даже в консульстве люди были не в курсе…. Я долго бродил по французской концессии, искал его, и только потом понял, что дважды проходил мимо. Там росли большие платаны — и мне стоило только поднять голову вверх, чтобы увидеть купол. Внизу храм был застроен со всех сторон какими-то домишками.

С историей этого храма связан очень интересный случай, промыслительный. Там у входа есть ниша, куда обычно вставляются иконы. И вместо иконы Спасителя в этой нише был портрет Мао Цзэдуна. Когда я впервые это увидел, меня это сильно возмутило. Но потом, поговорив с разными людьми, которые много лет жили в Шанхае, я узнал любопытную историю.

Оказывается, портрет Мао Цзэдуна спас этот храм от разрушения в годы культурной революции. Этот портрет специально туда был помещен для того, чтобы хунвейбины храм не разрушили.

В один прекрасный день я увидел, что этот портрет убрали — тут же обратился к хозяевам этого французского ресторана и говорю: «Я хочу этот портрет у вас купить». Как исторический артефакт. Они на меня так посмотрели и говорят: «Вот ты ходишь тут. Все ходишь, высматриваешь. Из-за тебя его убрали…».

И, правда, я все время туда людей приводил, мы смотрели внутреннее убранство и, видимо, обратили на себя внимание. Ведь все фотографировали это портрет…. Вот кто-то из властей и приказал его убрать. Приехали рабочие, изрезали ножом, вытащили…. Так и пропал.

Сейчас оба шанхайских храма — китайская собственность.

 

Иконы за шкафом и беседа с митрополитом Кириллом под шатрами Октоберфеста

— Визит митрополита Кирилла для нас оказался невероятным везением. Я сам просто счастлив, что мне жизнь подарила эту встречу, потому что этот человек меня совершенно сразил.

Дело в том, что я ждал его с опаской. Вы знаете, в 1990-е годы была совершенно разнузданная кампания против будущего предстоятеля Церкви… Я боялся, в некотором смысле, что что-то из того, что о нем писали, окажется правдой.

Но все мои опасения были развеяны в течение первого часа общения. Жизнь подарила четыре дня с ним рядом. У нас были встречи с китайскими православными верующими, совершенно потрясающие. Есть некоторые вещи, о которых я пока не готов рассказывать, потому что не время.

Этот визит был абсолютно неофициальным. Я без слез не могу вспоминать встречу, которая состоялась у будущего Патриарха с китайскими православными верующими. Он сам изъявил желание, а благодаря отцу Дионисию Поздняеву нам удалось выйти на китайских православных верующих — это были достаточно пожилые люди: одну бабушку, которая еле двигалась, внуки поддерживали с двух сторон…

Мы не хотели к этому всему привлекать внимание и решили, что местом встречи будет вход в гостиницу, а уже потом определимся, где сядем беседовать.

Пришло человек двадцать, в их числе был и отец Евангел — китайский дьякон. Гостиницу митрополиту сняли рядом с центральной набережной, когда мы вышли, начали смотреть, куда бы нам сесть? Как раз за несколько дней до этого закончился праздник Октоберфест — пивной фестиваль, и там были шатры, стояли лавки, дубовые столы, но было абсолютно пусто, потому что фестиваль уже закончился, а эти шатры еще не успели убрать.

И представьте себе ситуацию: многомиллионный языческий мегаполис, и в самом центре этот шатер и община христиан. Я себя почувствовал в первом веке. Было очень трогательно: вместе собрались люди, которые за многие десятилетия не забыли о том, что они православные. Их спрашивали, как они молились — они рассказывали, что в шкафу за одеждой хранились иконы.  Настоящие катакомбники.

Митрополит Кирилл тогда подкупил меня своим вниманием к каждому человеку. Он готов был с любым человеком сидеть, разговаривать, что-то у него узнавать. То есть владыка был абсолютно открыт к этому общению, я видел, что он все впитывает и искренне старается понять ситуацию в стране. Он задавал мне много вопросов, касающихся китайцев, их отношения к духовному миру, спрашивал, какие у китайцев ценности.

Помню, когда я с горечью сказал, что у китайцев главная опора в жизни в настоящий момент – юань, владыка покачал головой и сказал: «Это невозможно. Эта пустота обязательно будет заполнена».

Насколько я слышал, сейчас Патриарх лично курирует китайское направление. Кстати, первой его встречей с иностранной делегацией после интронизации была встреча с китайской делегацией министерства по делам религии.

 

Прогулка по Шанхаю с будущим Патриархом

— Митрополиту Кириллу очень понравился Шанхай, мне показалось, что основная причина долгого визита была в том, что ему хотелось глубже разобраться в этой стране.

Надеюсь, что мне тогда удалось рассказать ему о Китае нечто полезное.

— Долго продолжалась встреча с китайскими верующими?

— Часа полтора. У нас была достаточно плотная программа. Прежде всего, было знакомство с храмами. Владыка Кирилл своими глазами увидел, как рабочие монтировали на месте алтаря какую-то такую композицию из металла, что-то такое летящее с рогами…. Это его как-то лично задело.

На встрече с верующими будущий Патриарх выглядел как обычный человек в пальтишке, только с бородой. И, как самый обычный человек, он за эту поездку потратил деньги — купил чай юаней за 40, и в старом городе — китайскую картинку юаней за 50. На память, как он сказал.

Я там даже торговался при владыке Кирилле. Ведь мы ходили с ним в старый город, где расположена куча магазинчиков с китайскими сувенирами. Нашего гостя интересовало все — как и чем живут китайцы.

Мы встретили какого-то американца, почему-то он решил, что владыка тоже американец — заговорил по-английски, они мило побеседовали, посмеялись о чем-то.

Митрополит Кирилл тогда рассказал мне, что во всех поездках он снимает интересные моменты на маленькую видеокамеру и потом, если надо что-то вспомнить, пересматривает записи. Он снимал меня и говорил: «А вот это Миша Дроздов. Он то-то и то-то». То есть он меня в этот ковш памяти тоже поместил, честно скажу, мне это очень приятно.

 

Как в Шанхае появился священник

— Одним из людей, которые сопровождали владыку в той поездке, был Дмитрий Петровский, по Шанхаю мы ходили втроем. Благодаря этому визиту у нас установились добрые отношения с ОВЦС, мы могли совета спросить, если хотели что-то сделать.

Через пару лет Дима Петровский снова приехал в Шанхай. Мы, несколько человек, сидели как-то в ресторане и задали ему вопрос: как бы сделать так, чтобы у нас появился священник. У нас были такие представления, что могут послать батюшку, какие-то деньги на это выделить. Это сейчас я понимаю, что каждая община должна быть самоокупаема…

Он нам объяснил, что если мы решим вопрос о том, чтобы священнику было где и на что жить, тогда все остальные вопросы решатся.

Начали молиться, и Господь ответил на наши молитвы очень быстро. Ко мне в шанхайский офис (у меня в Китае консалтинговый бизнес) обратилась женщина: «Я хочу открыть в Китае завод. Я вообще занимаюсь сантехническим оборудованием и мне нужны советы, как это сделать с юридической точки зрения и вообще где это все разместить». Мы начали с ней общаться, и после того, как подписали контракт, отправились в Пекин по делу вместе на поезде в одном купе.

Она спросила меня: а как вы относитесь к православию? Разговорились. Подъезжаем уже к Пекину, и тут она говорит: «Вы знаете, я вам не говорила, но вообще я матушка. Мой муж — православный священник». И тут меня просто как пробило: «Стоп, это то, что нам нужно!».

Женщина ответила: «Я не знаю, как мне быть, мой муж служит в Москве, он там на хорошем счету, в большом храме. Если я сейчас открою свой бизнес — что мне делать? Он будет все время в Москве, я вынуждена буду быть здесь. Православной церкви нет…»

Я тогда про себя подумал, что привезти священника с матушкой в Шанхай было бы идеальным решением.

Мы подъезжаем к Пекину, я начал ерзать, думаю, надо поделиться этой потрясающей новостью — а с кем? С отцом Дионисием Поздняевым, конечно! Набираю его гонконгский номер, а он выключен. Думаю, что такое? Звоню на китайский, отец Дионисий снимает трубку. — Отец Дионисий, вы где? — Я в Пекине». – И я вот тоже через час буду в Пекине, давайте встретимся срочно».

И вот, на площади Тяньаньмэнь, под портретом Мао Цзэдуна мы встречаемся, он тут же информирует Москву, сразу же информация доходит до митрополита Кирилла. Паззл сложился моментально.

Мы собрали какие-то деньги, передали на покупку церковной утвари, облачений. Надо сказать, что матушка отца Алексия Киселевича больше всего поучаствовала во всем этом. В 2005 году он приехал на Троицу, первый раз служил.

Сейчас уже 6 лет прошло, каждую неделю в Шанхае проходит служба — большая часть служб совершается в консульстве, еще бывает иногда у отца Алексея дома. И гостей из России теперь приезжает все больше, в том числе посещали нас архиепископ Марк, а также новый глава ОВЦС митрополит Иларион. Верю, что православию в Китае — быть.

(Текст интервью приводится в уточненной, по сравнению с опубликованной на ПРАВМИРЕ, редакцией). 

 Фотографии Ю.Маковейчук, а также из архива М.Дроздова