Данный доклад был представлен на 11-й конференции российских соотечественников, проживающих в Китае «Путь длиною в век (1917-2017): соотечественники в Китае и России» (Шэньян, КНР, 5 апреля 2017 года) Зуенко Иваном Юрьевичем, научным сотрудником Института истории, археологии и этнографии Дальневосточного отделения РАН (г. Владивосток)
Генеалогия – в широком смысле «наука о родственных связях»; применительно к истории – это вспомогательная прикладная историческая дисциплина, позволяющая исследовать страницы прошлого, связанные с историей семьи (рода). В научно-популярном рассмотрении для обозначения генеалогии также могут быть использованы термины «родоведение» и «семейное краеведение». Несмотря на образ псевдо-науки, связанной с общественным запросом на «возврат к корням», научный потенциал генеалогии велик.
Это связано с рядом факторов. Например, тем, что генеалогические исследования могут проводиться очень широким кругом лиц, имеющими ярко выраженную мотивацию. Также генеалогия нацеливает исследователя, прежде всего, на конкретные результаты на основеархивных материалов. Кроме того, благодаря генеалогии в научный оборот вводится большое количестве ценных источников о жизни людей прошлого (дневники, личные письма, мемуары), которые в иных условиях могли быть обойдены вниманием исследователя. Важно и то, что учитывая универсальность задач по изучению истории конкретной семьи, исследования на ниве генеалогии неизбежно становятся мультидисциплинарными (требуют привлечения знаний из области географии, права, социологии, этнографии и т.д.)
В качестве же теоретической базы для генеалогических исследований и их интеграции в историческую науку может быть использована концепция «истории повседневности». Данное направление появилось в западноевропейской науке во второй половине ХХ века, и в отличие от традиционных подходов к истории, для объяснения изменений в развитии общества «история повседневности» оперирует данными о жизни не монархов или выдающихся деятелей, а обычных людей – тех, кто и составляет большинство населения. Генеалогические исследования как раз позволяют дать эмпирическую базу для изучения повседневности в прошлом. Кроме того, они имеют огромный потенциал для проведения воспитательно-патриотической работы, так как изучение прошлого своей семьи способствует эмоциональной связи человека со своим народом и его судьбой в рамках государства.
Основа генеалогического метода – составление «генеалогического древа», в идеале включающего в себя не только краткие биографические справки, а максимум доступной информации о том или ином предке. На практике основные этапы проведения генеалогического исследования таковы:
Первая стадия — опрос родственников (очень важно, чтобы с хронологией и географией). Вторая стадия – работа с архивными данными, исходя из имеющейся базовой информацией по годам и населенным пунктам. В архивах существуют следующие виды источников: метрические книги (или ЗАГСы), ревизии податного населения (10 ревизий с 1722 по 1858 г.), переписи (рукописи 16-17 веков, перепись 1895-97, сельхозперепись 1917, похозяйственные переписи в СССР), документы по переселенцам в восточные области Российской империи. Из электронных архивов наиболее легки и доступны в использовании база данных «Память народа» (pamyatnaroda.ru), которая состоит из двух частей – базы данных «Мемориал» (о погибших, пропавших без вести и пленных воинах в Великую Отечественную войну: obd-memorial.ru) и базы данных Министерства обороны «Подвиг народа» (о награжденных фронтовиках: podvignaroda.ru). Плюс база данных «Жертвы политического террора» (lists.memo.ru), базы данных потерь в годы Первой мировой войны (например, 1914.svrt.ru), данные некоторых территориальных архивов (передовики – Латвия, Башкортостан, Пермский край). Третья стадия, к которой есть смысл переходить, когда вы составили базовую схему генеалогического древа – это поиск ныне живущих родственников (посредством Интернет-поиска) или исследователей-краеведов, у которых есть какие-либо материалы об истории вашей семьи или истории населенных пунктов, где проживала ваша семья. Учитывая популярность прикладной генеалогии в последнее время, шансы на то, что вы обнаружите довольно проработанный материал в отношении какой-либо боковой ветви или соседей по населенному пункту – довольно велики. На этой же стадии следует обратить внимание на все элементы, предположительно относящиеся к биографии ваших предков: историю населенных пунктов, помещиков, предприятий, учебных заведений и т.д.
Изучение истории своей семьи позволило получить довольно интересный материал о месте Китая в ней. Ветвь, к которой относится Михаил Алексеевич Родигин (семья бабушки автора по отцовской линии – Галины Яковлевны) относилась к крестьянам Вятской губернии. В начале 19 века его дед – Михаил Иванович Родигин переселился в село Шаркан (Сарапульский уезд, Вятская губерния – сейчас часть Республики Удмуртия), где основал чугуно-литейный завод. За богатые пожертвования семье Родигиных из Афонской обители Святого Саввы, куда русские паломники приходили еще на рассвете христианства, была преподнесена икона «Скоропослушница» с надписью: «В дар и благословение Михаилу Ивановичу Родигину от Святого Афона». Икона, можно сказать, стала местной достопримечательностью – к ней приходили паломники со всей обширной тогда Вятской губернии. Впоследствии завод управлялся детьми Михаила Ивановича (в рамках «Торгово-промышленного товарищества: братья Алексей и Пантелеймон Родигины»), а его внук, 1895 г.р., на мирном поприще потрудится не успел. Как и у главного героя романа «Тихий Дон» Григория Мелехова начало его взрослой жизни совпало с Первой мировой войной. Михаил Алексеевич воевал на Западном фронте (район Белоруссии) в составе 112-й артиллерийской бригады генерала Кондратовича, дослужился до чина подпоручика.
Вернувшись после окончания войны на Родину, бывший офицер царской армии оказался в самой гуще Ижевско-Воткинского восстания. Это вооруженное восстание против большевиков и левых эсеров в Прикамье, пришедшееся на начальную фазу Гражданской войны (июль-октябрь 1918 года). При изучении биографии Михаила Родигина сложно избавиться от параллелей с романом «Тихий Дон» и судьбой Григория Мелехова. 20 августа Шаркан был взят Воткинской народной армией, и бывшим фронтовикам пришлось делать выбор – за кого они. Михаил Родигин примкнул к восставшим, был назначен старшим офицером батареи, а уже в сентябре – командиром 3-й конно-горной батареи (батарея из 4-х орудий). Восстание велось под лозунгами «За Советы без большевиков», при этом признавалась власть Комитета Всероссийского Учредительного собрания, расположившегося в Самаре. То есть это не было восстание за восстановление монархии; более того –сама дивизия, в которой воевал Михаил Родигин считалась «рабоче-крестьянской» и воевала под красным знаменем». (Сам он, хоть и был из семьи фабрикантов, все равно относился к «крестьянскому сословию» поэтому ничего противоестественного для него в этом не было; в будущем, этот факт окажется для него спасительным).
К осени повстанцы начали терпеть от Красной армии одно поражение за другим. Отступающие части Воткинской дивизии влились в состав Русской армии адмирала Колчака и прошли с ней ее знаменитый тяжелый путь на восток. Так Михаил Родигин стал «белым». Непосредственно он воевал в составе 15-го Воткинского артдивизиона этой армии и прошел с ним до Забайкалья. Его офицерский чин при этом был повышен до «капитана».После того как попытки «белых» закрепиться в Забайкалье провалились, в ноябре 1920 года Михаил Родигин оказался в Харбине. (При этом его нет в списке «воткинцев», награжденных медалью за «Великий сибирский ледяной поход», хорошо известный исследователям харбинской ветви русской эмиграции. Это загадка. Возможно, его путь с Воткинской дивизией Армии Колчака разошлись раньше и в Харбин он попал автономно).
В Харбине он провел два года. Вплоть до сентября 1922 года, когда он в числе 750 добровольцев под руководством генерала Пепеляева отправился в знаменитый поход в Якутию на помощь повстанцам против большевиков («Якутский поход»). Поход был задуман еще до окончания Гражданской войны. В частности значительные средства на его организацию генерал Пепеляев получил от Дитерихса, правителя «Приамурского земского края» с центром во Владивостоке, летом 1922 года. В итоге в ряды «Сибирской добровольческой дружины» (так назвали отряд) записалось 720 человек – в основном, из бывших фронтовиков, которые не могли найти себя вне военного ремесла, из Приморья и Харбина. Целью похода было оказать помощь Временному якутскому областному народному управлению, которое вместе со Владивостоком к осени 1922 года было единственным очагом антибольшевистского движения на Дальнем Востоке. В разгар боевых действий Пепеляева в Якутии, Красная армия взяла Владивосток и Гражданская война в России фактически завершилась. Тем не менее, боевые действия продолжались до весны 1923 года, когда отряд Пепеляева был окружен, а он сам, как и еще 77 его товарищей по оружию, были арестованы и осуждены. Среди них был и Михаил Родигин (номер 23 в обвинительном списке). По материалам приговора мы узнаем, что на тот момент ему было 28 лет - из них последние 10 лет он воевал, поэтому логично, что никакого образования кроме среднего он не получил, зато удивительно, как он за это время успел жениться и родить сына (Алексей, 1921 г.р., родился очевидно в Харбине). В материалах приговора сказано, что «смягчающим обстоятельством является пролетарское происхождение и менее активная роль в действиях дружины», поэтому и приговор довольно мягок – 60 статья Уголовного кодекса РСФСР и лишение свободы сроком на 5 лет со строгой изоляцией.
О том, каковы были последние годы жизни Михаила Родигина, мы пока не знаем. В базе данных жертв репрессий его имени нет – так что, скорее всего, он избежал внимания к себе как к бывшему белому офицеру в годы репрессий 1930-х годов. Или не дожил до них.
К сожалению, практически нет данных и о жизни Михаила Родигина в Харбине в 1920-22 годах. Молодой, 25-летний человек не оставил после себя воспоминаний, его имя не упоминается в газетах и мемуарах других харбинцах. Но многое нам все же известно. Вряд ли его образ жизни и род занятий в Харбине отличались от того, как жили и чем промышляли другие молодые русские офицеры, волею судьбы оказавшиеся в Маньчжурии в завершающей стадии Гражданской войны. Без денег, образования, прошедшие тяжелейшие испытания, умеющие и привыкшие только воевать, им было крайне сложно найти свое место в мирной жизни. Атмосфера, в которой жило тогдашнее русское офицерство, оказавшись в эмиграции, великолепно описаны в романах Евгения Анташкевича «Харбин» и «33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине». Для меня совершенно очевидно, что именно нужда и то, что я бы назвал «инерцией насилия», направляли добровольцев в руки вербовщиков генерала Пепеляева. На примере биографии моего родственника Михаила Родигина я хорошо понимаю, что именно стечения обстоятельств, зачастую неочевидные и случайные, определяли судьбу человека в драматических событиях столетней давности. Сейчас среди нас наверняка есть потомки и тех, кто сражался за «красных», и тех, кто был за «белых», и это, как мне кажется, является фактором, нас не разъединяющим, а, напротив, соединяющим – потому что это наша общая история, наша общая судьба и наша общая трагедия.
Фото: «Пепеляевский отряд», членом которой был М.А. Родигин